— Многие Ваши сверстники в детстве мечтали стать космонавтами. А Вы кем хотели быть? Если бы была возможность снова выбирать профессию, что бы Вы выбрали?
Конечно медицину. Для меня другого варианта не существовало. Я вспоминаю раннее детство. В моей комнатке, прямо над моей кроваткой, была книжная полка. А на ней плотным рядком стояли книжки: «Инфаркт миокарда», «Электрокардиография» и другие. А фамилии Чазов, Мясников, Ланг – были у меня на слуху с детства. Мама была главным терапевтом города Челябинска, до этого клиническим ординатором, ассистентом кафедры госпитальной терапии Челябинского мединститута. Студенты, занятия, зачеты. Мамина научная работа, исследования, статьи, тяжелые случаи… Я в этом жил, я это впитывал. Это было для меня естественно так же, как дыхание. С удовольствием ходил к маме в больницу. Иногда она со своими студентами отправляла меня на какой-нибудь концерт в консерваторию. Я тогда учился в музыкальной школе. А лучшими игрушками для меня были баночки от лекарств, которые мама приносила мне с работы. В детстве я часто болел. Когда очередной раз заболевал, ставил сам себе диагноз, говорил, что у меня «аспаление» и назначал себе лекарства, какие знал, – аспирин, сульфадимизин… И слова «гипертония», «инсульт» я знал до поступления в первый класс. У нас в семье всегда были открытые отношения, и я за чашкой чая слушал мамины рассказы о тяжелых больных. Очень радовался ее успехам и переживал за тяжелые случаи. С детства я понял, что медицина для истинного врача больше, чем профессия. Это образ жизни. И я это видел на мамином примере. Папа работал инженером. Он так же проникался этой атмосферой, помогал маме в научных исследованиях. И мама порой шутила, что папе уже можно присвоить, по крайней мере, фельдшерскую квалификацию. В общем я понял, что медицина – мое призвание.
Еще в школе мне запала в душу мысль, что медицина стоит на трех китах: трава, нож и слово. Трава - это собирательный образ лекарственных форм, нож – хирургия, а слово – живое душевное участие в судьбе человека. Мои первые психотерапевтические опыты были связаны с учительницей по химии. У нее была тяжелейшая семейная ситуация, и я, будучи учеником 9 класса, ее успокаивал, пытался найти доводы в пользу выдержки спокойствия, самообладания. Делился некоторыми техниками психотерапии. К первому курсу института уже перечитал все или практически все, что было издано по психотерапии и практической психологии в нашей стране. Учебники по психотерапии я прочитал все.
— Сегодня Вы - известный и востребованный православный врач-психиатр. А с чего начинался Ваш профессиональный путь?
Двадцать лет тому назад я закончил мединститут с отличием. И как выпускник с красным дипломом имел право сразу поступить в клиническую ординатуру. И через два месяца был направлен в Казанский медицинский институт в ординатуру на кафедру психиатрии. Там все дышало атмосферой Бехтерева. Он заведовал нашей кафедрой еще до революции, и наш профессор сидел в его кабинете.
Заканчиваю клиническую ординатуру. Куда идти дальше? Я сдаю очередной зачет по специальности, и мне попался вопрос по чувственному бреду. Профессор, слушая меня внимательно, говорит: «Ты согласен с тем, что отвечаешь достаточно куце». А я отвечаю, что почти нет материала на эту тему. «Ну так вот ты его найди, просистематизируй и издай», - заключил шеф. Задание было не из легких. Я взялся за эту работу и через 3 месяца положил на стол профессору методические рекомендации для студентов и врачей под названием «Чувственный бред». Он прочитал рукопись и сказал: «У Вас хороший слог. Давайте публиковать эту работу. Я предлагаю Вам аспирантуру».
Так я стал аспирантом. Занимался неврозами, неврозоподобными состояниями. Диссертацию защитил на год раньше положенного срока. Параллельно проходил обучение в разных психотерапевтических школах. Первичная специализация по психотерапии была в Психоневрологическом институте им. Бехтерева. Потом обучался в Академии позитивной психотерапии в России и в Германии. Учился у многих ведущих российских и западных психотерапевтов.
— Такое солидное образование сулило Вам завидную карьеру. Но Вы выбрали тернистый путь: стали позиционировать себя православным доктором в тогда еще атеистическом обществе. Почему?
В 1991 году я стал воцерковляться. И тут меня постиг кризис. Я стал понимать, что классическая психотерапия порой диаметрально отличается от христианского подхода к душепопечению. Я даже хотел оставить психотерапию, потому что не находил возможности практиковать как православному врачу. Один близко знакомый священник как-то в разговоре успокоил меня примерно так: «Психотерапия – хорошее слово. Психе – душа, терапия - лечение. Давай попробуем наполнить это слово, это понятие, православным содержанием. А если ты уйдешь со своего места, то твой кабинет займет адепт какой-нибудь трансцендентальной медитации. И кто от этого выиграет?» На тот момент я уже работал в кардиологической клинике, занимался вопросами психологической реабилитации больных после инфаркта миокарда. И я действительно со временем стал понимать, что православная психотерапия – это вполне возможно. Неоценимую роль в моем становлении как православного врача и как христианина сыграл Высокопреосвященнейший Варнава, митрополит Чебоксарский и Чувашский, тогда он был еще архиепископом. Я начинал работать в Чебоксарах, и клиника, где я трудился, была в нескольких метрах от кафедрального Введенского собора и резиденции владыки. Туда можно было прийти к нему на прием, получить архипастырское благословение, напутствие и попросить молитв. Трудно переоценить и те духовные советы, которые дал мне архимандрит Иоанн (Крестьянкин). Я не был с ним знаком лично, но через маму отец Иоанн передал для меня очень важные советы.
Есть еще одно событие, которое на меня произвело неизгладимое впечатление. Это знакомство с работой профессора-психиатра Дмитрия Евгеньевича Мелехова «Психиатрия и проблемы духовной жизни». Эта небольшая книжеца многое определила в моей профессиональной судьбе. Она указала мне нужные ориентиры, снабдила меня уже имеющимся в этой области опытом. Профессор Мелехов - дивный ученый, сын священника Рязанской епархии. Он всю жизнь был глубоко верующим человеком и не скрывал своей религиозности. Все относились к нему с уважением. А как его любили больные!.. Легенды ходят о том, как он любил своих пациентов.
Все эти обстоятельства моей жизни, практика, встречи, книги, привели меня к пониманию необходимости формирования в обществе христианского отношения к психическим заболеваниям, развитию православной психотерапии. В 1994 году я написал первую небольшую книжечку, называлась она «Через страдания к свету Православия». Издал я ее за свой счет и ходил по храмам, больницам, аптекам и просил разрешения оставить где-то в уголочке 5-10 экземпляров. Чтобы люди могли почитать, ознакомиться.
— А за первой книгой последовали и другие?
Да, за ней последовала и вторая и пятая и пятнадцатая. Слава Богу! Следующая книжечка была о духовной сущности невроза. А потом появилась обобщающая мои мысли книжка под названием «Из дневника православного психиатра».
— Тогда ведь было сложно, люди только-только пошли в храмы…
Да, было действительно сложно. Время было тяжелейшее. Больная экономика кидала людей из стороны в сторону. Храмы только-только начинали восстанавливаться. Духовной литературы было мало. И я тут со своими взглядами на психиатрию и психотерапию. Прихожу, бывало, к настоятелю какого-нибудь храма, говорю, что я бы хотел развивать это направление, а мне отвечают – да у нас священникам нечем платить. У нас столько первоочередных забот-хлопот. Не до тебя. Но я был уверен в необходимости этого дела. И настал момент, когда я уже не сумел практиковать в светской психотерапии. Потому что от меня требовались психоаналитические процедуры, гипнотические трансы и тому подобное. Вначале на какие-то компромиссы я шел. Но потом им пришел предел. В 1998 году я уволился и отправился в Иерусалим помолиться, попросить у Господа помощи и благословения. По возвращении сразу же устроился в только что открытый Душепопечительский центр Иоанна Кронштадтского, который возглавил о. Анатолий (Берестов), доктор медицинских наук, профессор. Известный московский детский невропатолог. Я проработал там несколько лет. Центр стал больше заниматься реабилитацией наркозависимых. А я занимался в основном «пограничными» состояниями, неврозами. И появилась возможность открыть свой небольшой психотерапевтический кабинет, маленький православный центр. Размещался он на Арбате в здании одного фонда, который на тот момент мне очень помогал. В этом центре я проработал 6 лет. Потом по приглашению Кипрской церкви год прожил на Кипре, помогая настоятелю русского прихода своими профессиональными знаниями. Кроме того, выступал на конференциях, на кипрском радио, публиковался в периодических изданиях. Пел на клиросе в русской церкви.
По возращении в Москву я осуществил свою мечту: организовал небольшой «Институт проблем формирования христианского отношения к психическим заболеваниям». Вот уже более 3 лет являюсь его руководителем, развиваю это направление, пишу книги.
— Знаю, что Ваши книги переведены на многие иностранные языки, но больше всего книг вышло на румынском языке. Почему?
С этой страной меня многое связывает. Вот уже шесть лет крупное румынское издательство «София» издает мои книги. За эти годы переведено и издано 7 книг. Я неоднократно читал лекции студентам богословского факультета Бухарестского университета, выступал на крупных конференциях. Во время моих визитов устраивались встречи с читателями и презентации моих книг. Для того чтобы лучше разбираться в богословских вопросах, я закончил докторантуру в Румынии, в университете «Лукиан Благо». Эта учеба многое мне дала.
— Можете кратко сформулировать суть направления, которое Вы развиваете?
Когда я написал несколько первых книжек, мне казалось, что я уже изложил все главные идеи на бумаге и дело сделано. Но со временем я понял, как сложно порой развивать новое направление, сдвинуть его с мертвой точки.
В 2000 году появился документ «Основы Социальной Концепции Русской Православной Церкви». Там в разделе о здоровье человека есть целый параграф об отношении к психическим заболеваниям. Отрадно, что мои исследования шли в русле тех идей, которые нашли свое отражение в общецерковном документе. Церковь сегодня говорит о трех важных причинах психических заболеваний. Это болезни от естества. Болезни как следствие поработивших душу страстей. И болезни как следствие демонического штурма. Здесь из трех причин – две духовного порядка. Поэтому формировать христианское отношение в обществе к психическим заболеваниям – крайне важное дело.
Каждый день работает православный центр психотерапии, выходят книги и статьи, создан веб-сайт. Я читаю лекции студентам в России и за границей. Выступаю перед священнослужителями и врачами. Недавно вышел фильм с моим участием «Душевные болезни православный взгляд». Выходят диски с записью моих лекций и бесед. Впереди еще очень много работы.
— За эти годы пациентов принято немало…
Примерно около 30 тысячи человек.
— Наверняка было много сложных пациентов. Можете вспомнить хотя бы несколько самых ярких случаев?
Нет простых случаев. Каждая ситуация по-своему особенна. И когда ты видишь в глазах человека, пришедшего на прием, успокоение, когда ощущаешь какую-то отраду в его сердце, – ничего нет важнее этой минуты. Например, приходит молодая мама с проблемой своего малыша. Для нее нет ничего важнее этой проблемы. Или приходит онкологический больной, для которого меркнет все остальное. А что может быть сложнее духовных поисков? Когда тебе в глаза смотрит человек, который измучился бессмысленностью и пустотой своей жизни. Когда за его плечами столько греха, столько страданий…
Я, вспоминаю, занимался психологической реабилитацией больного после пересадки сердца. Это была одна из первых пересадок сердца в Советском Союзе. Больному было 48 лет. Ему пересадили сердце человека другой национальности, который был в два раза младше его. Человека, который жил другой жизнью, другой судьбой. И вот с этим моему пациенту нужно было ужиться. Сколько проблем это вызвало! Тогда не было достаточно литературы. Мы написали статью «Синдром чужого сердца: уникальный случай или клиническая закономерность» и сделали вывод, что это, скорее, клиническая закономерность. Человек перестал ощущать себя тем, кем был раньше. Ведь сердце - это особый орган чувств. Мы, православные люди, говорим о том, что сердце это не просто насос, а некое духовное средоточие. Ведь говорят о добром или злом, каменном или мягком сердце. А тут – чужое сердце… Со временем удалось пациента привести в норму.
Психотерапия – это искусство, это всегда взаимодействие душ, лечение души душой. Она не терпит фальши, требует большой самоотдачи, искреннего желания помочь человеку. Тогда и Господь поможет.
Случаев очень много. В каждом из них боль, личная трагедия. Вот пришел на прием больной, который перенес два инфаркта миокарда в свои 38 лет. Или женщина, которая потеряла единственного сына в чеченской войне. А вот пожилая женщина, которая лишилась жилища во время землетрясения в Армении. И 17-летняя девушка, которая после первой блудной связи заразилась тяжелой формой СПИДа. Очень много случаев, которые требовали самого пристального, самого живого участия в судьбах больных людей.
— Каждый прием пациента – это принятие на себя чужой боли и горя. На это тратится много душевных сил. Откуда Вы их черпаете?
Силы дает Господь. Силы дает любовь к своему делу. Силы дают любимые люди. Силы дают результаты работы. Конечно, нужна благодать Божия. И прежде всего – это молитва и участие в Таинствах церкви. Не могу не сказать о своей любви к паломническим поездкам. Это и Свято-Троицкая Сергиева лавра, и Оптина, и Дивеево, и Святая Афонская Гора. Несколько раз я бывал у мощей своего небесного покровителя великомученика Димитрия Солунского и привозил капельки благоуханного мира с его мощей. Возвращаешься каждый раз из паломничества обновленным, окрыленным. Вот, наверное, это главное. Силы дает Господь, силы дает служение Богу и ближнему.
Яна Беседина.
